На песок дождинка упала
Это, значит, дождю зачти?
Только пятнышко и осталось,
Не заметишь уже почти.
Солнце в тучу не заходило.
Благодатище, благодать!
Лучезарно, радужно было,
Хмари нет, далеко видать.
Высь букет несёт незабудок,
И грозы не явилась страсть.
Я пришел. Немного побуду.
Боже, дай дождинкой упасть.
* * *
Какие низкие тучи,
Придавленны поле и лес;
Сидеть у огня лучше,
Чтоб камень тяжёлый исчез.
О, как мы слабы и живучи!
И как наш порыв рдян.
Порою мы — низкие тучи —
По улицам, по площадям.
* * *
Мечты бывают светлые,
Мечты бывают грязные;
Одни порою, светятся,
Блестя, играют гранями,
Они подходят магами
С неведомою силою,
Они бывают наглыми,
Всегда, при этом, льстивые.
Играть привыкли красками
(И пятнами, и точками).
Они бывают ласковы,
Как правило, настойчивы.
* * *
Сегодня метались метели,
А завтра — лазури разлив.
Мы много с тобою хотели,
О самом обычном забыв.
Все наши надежды и планы
(И в этом нет нашей вины),
Однажды внезапно отпрянут.
На срок нам короткий даны.
* * *
По проселкам, по проселкам,
Как бывало, как бывало...
Боже мой, а грязи сколько!
После ливня, после шквала…
Тучи в край иной уплыли,
Распахнуло двери лето:
Боже мой! Зачем все это!? —
Столько жара, столько пыли…
Волю напрягай и жилы,
Что судьба подбросит, выльет?
Это всё зовётся жизнью –
И жара, и буйство ливня.
* * *
Все будет, непременно будет:
И кучи денег, и пинки...
Есть праздники, а есть и будни,
Любви букеты, и венки,
Любимые дорожки сада,
И горькой гари грозный дым...
Распорядиться этим надо,
Расставить по местам своим.
* * *
Зачем смертельная тоска,
Приходит всё довольно быстро.
Она припасена доска
Для стрелочника, для министра.
Одет прилично ли, босой,
Обласкан или нет страною, —
Пришкандыбает смерть с косой,
И лучше — если к ней — спиною.
* * *
Кисть винограда. Спелые ягоды.
И отвернуться вроде бы надо бы.
Сок виноградный в бокале искрится:
Можно, конечно, и не напиться.
Душные волосы, гладкие плечи —
Все зачеркнуть, то искалечит…
Ягоды, плечи, вино, что играет —
Над опасением преобладают.
* * *
На своей заунывной скрипке
Вечер снова начал пилить,
Но рассвет свой узор выткет,
И дорога свое запылит,
О своем донесут лужи,
Разболтают свое зеленя...
Не хочу я грустное слушать,
Но ведь грусть и не спросит меня.
* * *
Мы проводим весну и лето,
Осень нам свои листья отдаст...
Даже если стреляешь метко —
Промахнешься в последний раз.
Из телег пересадят в сани,
Снег растает — в кабриолет…
Зори всякие угасают,
Ни одной предпочтения нет.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.